Богатство Диогена

— Где всё твоё богатство и все твои владения? — спросил у Диогена некий правитель.
— У них, — ответил Диоген, показывая на своих многочисленных учеников и последователей.
Он имел в виду знания, которыми их обогатил.

Завидная дружба

В Сиракузах было два друга: Дамон и Финтий. Дамон хотел убить Дионисия, но был схвачен и осуждён на казнь.
— Позволь мне отлучиться до вечера и устроить свои домашние дела, — сказал Дамон Дионисию, — заложником за меня останется Финтий.
Дионисий рассмеялся над такой наивной уловкой и согласился. Подошёл вечер, Финтия уже вели на казнь. И тут, пробравшись сквозь толпу, подоспел Дамон.
— Я здесь, прости, что замешкался.
Дионисий воскликнул:
— Ты прощён! А меня, прошу, примите третьим в вашу дружбу.

Завоевание мира

Говорят, что в тот день, когда Александр стал повелителем мира, он закрылся в комнате и плакал.
Его военачальники были обеспокоены. Что случилось? Они никогда не видели, чтобы он плакал. Не таким он был человеком. Они были с ним в разных ситуациях: когда жизнь подвергалась большой опасности, когда смерть была очень близка, но никто не замечал на его лице следов отчаянья и безнадёжности. Он был примером мужества. Что же теперь случилось с ним, теперь, когда он победил, когда мир завоёван?
Они постучали, вошли и спросили:
- Что случилось, почему ты плачешь?
Он ответил:
- Теперь, когда я победил, я понял, что проиграл. Сейчас я нахожусь в том же месте, где и был, когда затеял это бессмысленное завоевание мира. Это стало ясно мне только теперь, потому что раньше я был в пути, у меня была цель. Сейчас мне некуда двигаться, некого завоевывать. Я чувствую внутри себя страшную пустоту. Я проиграл.
Александр умер в возрасте тридцати трёх лет. Когда его несли к месту погребения, его руки свободно болтались по сторонам носилок. Таково было его завещание: он хотел, чтобы все видели, что он уходит пустыми руками.

Звание философа

Некто заявил человеку, похвалявшемуся званием философа, что признает его таковым, если он перенесёт наносимые ему оскорбления спокойно и терпеливо. Тот долго выслушивал брань и наконец с насмешкой спросил:
— Теперь-то ты веришь, что я действительно философ?
На это первый ответил:
— Я бы поверил, если бы ты промолчал.