После сего был праздник Иудейский, и пришел Иисус в Иерусалим (Ин. 5, 1).
Об этом путешествии Господа в Иерусалим, а также о первом и о последующих (кроме последнего) говорит один только Евангелист Иоанн. Первые три Евангелиста могли умолчать о первых двух путешествиях отчасти потому, что тогда еще Апостолы не были избраны, а ученики Иисуса не всегда следовали за Ним, что доказывается вторичным призванием некоторых из них после чудесного улова рыбы, когда они оставили все и последовали за Ним (Лк. 5, 11; Мф. 4, 20, 22; Мк. 1, 18, 19). К тому же Евангелист Матфей, как призванный после первого возвращения Иисуса в Галилею, даже и не мог находиться при Нем и быть свидетелем-очевидцем происходившего в Иудее во время восьмимесячного пребывания там Господа; другие же из учеников, хотя несомненно и были с Ним в Иудее, но, вероятно, часто отлучались от Него, так как, подобно Иоанну Крестителю, занимались крещением народа (Ин. 4, 2); крестить можно было только при реке или вообще там, где было много воды (Ин. 3, 23), а Христос обходил в это время всю Иудею.
Но после второго путешествия в Иерусалим Апостолы уже были избраны и постоянно, следовали за своим Учителем; поэтому, если первые три Евангелиста молчат и о последующих путешествиях, то надо искать иные причины такого молчания. Причины эти будут понятны нам, если мы узнаем цели, какие преследовали первые три Евангелиста, составляя свои Евангелия.
Евангелист Матфей писал свое Евангелие для евреев, которым надо было доказать, что Иисус из Назарета был действительно тем Мессией, о Котором писали Моисей и пророки; иначе они не уверовали бы в Него. Доказать же это евреям можно было не иначе, как указанием на самое строгое совпадение жизни и дел Иисуса из Назарета с идеальным образом Избавителя Израилева по смыслу и букве ветхозаветных писаний о Нем. Такая цель естественно ограничивала Евангелиста в выборе материала из богатого по содержанию первохристианского предания.
Сопоставляя повествования первых трех Евангелистов с повествованием Евангелиста Иоанна, мы видим, что проповедь Иисуса Христа в Галилее протекала вообще спокойно и мирно, если не принимать в расчет случая в Назарете да постоянного надзора за Ним и шпионства фарисеев. Население Галилеи было разноплеменное, не зараженное фарисейским лжеучением, и потому восторженно встречавшее Проповедника Бога любви и всепрощения. Слово Его западало в сердца слушателей, как семя в плодородную почву, и давало роскошные всходы; слава же о Нем как Чудотворце привлекала к Нему толпы народа даже из соседних языческих стран, и это вынудило Его Самого предпринять путешествие в эти страны (Тирские и Сидонские); словом, Галилея представляла благодатную и благодарную почву для Сеятеля слова Божия; и потому большую часть времени Своего общественного служения Христос провёл в Галилее: здесь совершено Им множество чудес, доказывающих Его всемогущество; здесь поведано людям все учение Его, необходимое для восстановления Царства Божия и открытия дверей Царства Небесного; здесь же осуществилось на Иисусе все, чего могли ожидать евреи от обещанного Избавителя, все, что было за много лет предсказано пророками; словом, здесь, кроме событий смерти и Воскресения Господа, протекла вся евангельская история.
Посмотрим теперь, что же происходило в Иудее и, главным образом, в Иерусалиме во время пребывания там Господа? Евангелист Иоанн повествует о постоянной борьбе, какую приходилось Иисусу Христу вести там с враждебной Ему партией начальников иудейских. Там считали Его простым учителем, творившим некоторые чудеса силой злого духа; там никак не могли и подумать о том, что Мессией может быть плотник из Назарета, говорящий о равенстве всех людей перед Богом и тем унижающий евреев, потомков Авраама; там даже хотели побить Его камнями за то, что Он называл Себя Сыном Божиим. Словом, история пребывания Господа в Иудее представляет постоянный и неумолкавший протест иудеев против мессианства Иисуса.
Понятно, что Евангелист Матфей, имевший целью доказать евреям, что Иисус из Назарета есть, действительно, Тот Мессия, о Котором писали Моисей и пророки, должен был ограничиться проповедью Господа в Галилее; и если он к своему рассказу добавил описание последних дней жизни Иисуса, проведенных в Иудее, то только потому, что смертью Его, предсказанной пророками, и Его Воскресением завершено наше спасение, а следовательно, и евангельская история. Вот почему Евангелист Матфей молчит о всех (кроме последнего) путешествиях Господа в Иерусалим.
Рассматривая Евангелие Марка, мы видим большое сходство во многих рассказах с Евангелием Матфея и даже местами буквальное повторение записанного Матфеем, а это сходство в общем и тождество в некоторых частях доказывают, что Евангелист Марк знал Евангелие Матфея и имел его под руками, когда писал свое, то есть когда записывал проповедь Апостола Петра в Риме. Проповедуя римлянам, язычникам, Апостол Петр, вероятно, находил излишним усиленно доказывать своим слушателям, что на жизни и делах Иисуса осуществились все предсказания ветхозаветных еврейских писателей; вот почему мы и не встречаем в Евангелии Марка такого обилия ссылок на эти писания, какими отличается Евангелие Матфея. И так как римлянам не было никакой надобности знать происходившие в Иерусалиме споры со Христом фарисеев, книжников и саддукеев, то и Апостол Петр в своих проповедях ограничился историей деятельности Иисуса в Галилее да последними днями Его жизни, то есть проповедовал по тому же плану, какой начертан в Евангелии Матфея. Первое Евангелие было, конечно, известно Петру; составлялось оно, несомненно, не без некоторого участия других очевидцев, в том числе и Петра, и потому оно не только одобрено Петром, но даже принято им в основу своей проповеди. Вот почему и Евангелист Марк молчит о путешествиях Господа в Иерусалим.
Что же касается третьего Евангелия, то хотя оно и отличается от первых двух описанием пяти чудес и изложением двенадцати притчей, о которых в первых Евангелиях вовсе не упоминается, но, вместе с тем, в нем заметно не только сходство с ними по плану, но даже буквальное повторение некоторых выражений. А это доказывает зависимость Евангелия Луки не только от Евангелия Матфея, но даже и от Евангелия Марка (ср. Мк. 5, 7-8 с Лк. 8, 28-29). Представляя как бы новую редакцию первых двух Евангелий с некоторыми дополнениями, Евангелие Луки не переступает установленных ими рамок и, подобно им, ограничивается служением Иисуса в Галилее и последними днями Его жизни, проведенными в Иудее.
Евангелист же Иоанн, составлявший свое Евангелие тогда, когда первые три были настольными книгами каждого христианина, обратил особенное внимание именно на те иерусалимские споры, которые обойдены первыми Евангелистами, но которыми вполне выясняется Божество Иисуса Христа и Его отношение к Богу-Отцу. Останавливаясь подробно на этих спорах, Иоанн так объясняет цель своего Евангелия:
Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий (Ин. 20, 31). Вот почему, дополняя первые три Евангелия рассказами и о некоторых событиях из галилейского периода служения Господа, Иоанн главным образом говорит о пребывании Его в Иудее.
После сего был праздник Иудейский, и пришел Иисус в Иерусалим (Ин. 5, 1). Так говорит Евангелист Иоанн, но не поясняет, на какой именно праздник пришел Иисус. Евангелист же Лука, повествуя о событиях, происшедших в Галилее вслед за тем периодом, о котором умалчивают все три Евангелиста, говорит:
В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему (то есть Иисусу)
проходить засеянными полями (Лк. 6, 1). Следовательно, проходил Господь засеянными полями вскоре после пасхи, а так как из рассказа Евангелиста Иоанна (Ин. 5, 1—47; 6, 1) можно вывести заключение, что на этом празднике Господь пробыл весьма недолго, то следует признать, что это был праздник пасхи, второй во время служения Господа.
Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня.
Овечьи ворота находились на северо-восточной стороне городской стены. О них упоминается в книге Неемии (Неем. 3, 1, 32; 12, 39). Назывались они Овечьими, вероятно, потому, что близ них был рынок, на котором покупались овцы для жертвоприношений, или потому, что через них прогонялись к храму эти животные (Епископ Михаил. Толковое Евангелие. 3. Гл. 5).
У этих ворот была купальня, сохранившаяся и после разрушения Иерусалима; поэтому Евангелист Иоанн, писавший свое Евангелие после разрушения Иерусалима Титом, не говорит, что была купальня, а утверждает, что есть в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня. Об этой купальне ничего не говорится в книгах Ветхого Завета; поэтому, надо полагать, что она стала известна сравнительно незадолго до пришествия Христа.
В этой купальне по временам вода возмущалась, становилась мутной или (как говорит Евсевий) кроваво-красной, и кто первый погружался в нее, тот получал исцеление от всякой болезни, какой бы ни страдал. Такое целебное свойство источника привлекало к нему множество больных, для которых и устроено было пять входов в купальню в виде коридоров; здесь больные ожидали возмущения воды.
Купальня эта называлась Домом милосердия или милости Божией, так как только благодаря милости Божией к народу она имела такое чудесно-целебное свойство.
Некоторые толкователи хотели объяснить свойствами самой воды целебную силу купальни. Но если бы эта вода действительно была целебная по составу своему, то ею пользовались бы постоянно, не ожидая, когда она помутнеет, а если бы природные целебные свойства появлялись в ней только тогда, когда она становилась мутной, то почему же не все погружавшиеся в нее получали исцеление, а только первый? Признавая, таким образом, невозможным объяснить происходившие по временам исцеления природными свойствами воды этой купальни, следует согласиться с Евангелистом, сообщившим нам свое и своих современников убеждение, что возмущение воды производилось ангелом и, конечно, по повелению Божию.
Когда Иисус подошел к этой купальне, то увидел больного, страдавшего тридцать восемь лет, и спросил его: «Хочешь ли быть здоровым?»
Больной, очевидно, не знал, что перед ним стоит Мессия-Христос, иначе он просил бы Его об исцелении. Но он только объясняет Иисусу, как обыкновенному человеку, причину своих неудач.
«Хочу, Господи (отвечал расслабленный); но горе мое в том, что сам не в силах скоро погрузиться в воду, и некому мне помочь: каждый раз, как только я пытаюсь войти в купальню, кто-нибудь предупредит меня и войдет прежде, чем я успею собраться с силами».
Сжалившись над безвыходным положением несчастного, Иисус сказал ему:
встань, возьми постель твою и ходи.
Исцеление произошло мгновенно; больной встал, взял постель, на которой лежал, и пошел. Было же это в день субботний.
Иудеи (так называет Евангелист Иоанн фарисеев, саддукеев, старейшин, членов синедриона и вообще евреев, власть имущих, составивших партию, враждебную Иисусу) много раз видели расслабленного, страдавшего тридцать восемь лет; но они не удивились, не порадовались, когда увидели его здоровым, не спросили: как это случилось? Их возмутило, что он осмелился нарушить субботний покой несением своей постели, и они тотчас же сделали ему замечание.
Исцеленный пристыдил их, сказав:
«Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи (Ин. 5, 11). Кто имел власть освободить меня от тридцативосьмилетнего недуга, Тот несомненно мог и приказать мне нести в субботу мою постель; если это, по-вашему, грех, то спросите у Того, Кто мне это сказал».
Враги Христовы надменно спрашивают у исцеленного: «Кто Тот Человек, Который осмелился разрешить тебе нести постель в субботу?» Они не спрашивают: «Кто тебя исцелил?» Хотя они и не присутствовали при исцелении этого расслабленного, но догадывались, что Исцелителем должен быть Иисус из Назарета, и потому не хотели даже говорить об этом.
Исцеленный не мог удовлетворить любопытство вождей народных, потому что раньше не знал Иисуса; не мог и указать на Него, потому что Иисус скрылся, то есть вошел в находившуюся около купальни толпу народа.
Исцеленный пошел в храм благодарить Бога за дарованную милость. Там встречает его Иисус и предупреждает, чтобы он не грешил, так как от этого с ним может случиться худшее того, что было.
Второму расслабленному Иисус говорил, что болезнь его происходит от грехов. Каковы были грехи этих расслабленных — неизвестно, но несомненно, что многие болезни происходят от невоздержанного образа жизни, от таких поступков, которые считаются грехами, и что возобновление прежнего образа жизни после выздоровления, повторение прежних поступков, влечет за собой нередко возобновление болезни в сильнейшей степени. Впрочем, очень может быть, что словами —
чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин. 5, 14) — Иисус дает ему понять о наказании, какое может последовать для него в этой же жизни, если он опять начнет грешить.
Узнав своего Исцелителя, бывший расслабленный сейчас же объявил о том Его врагам, но сделал это не с злым намерением, не для того, чтобы предать своего Благодетеля: он думал, что, указывая на Иисуса как на Свершившего на нем такое чудо, он привлечет к Нему и врагов Его. Но он ошибся. Чем более чудес совершал Иисус, тем сильнее разгоралась злоба Его врагов, тем безумнее жаждали они Его крови. Придираясь к тому, что бывший расслабленный нес свою постель в субботу по повелению Иисуса, они считали это, ужасное по их понятиям, нарушение субботнего покоя достаточным поводом, чтобы убить Иисуса, и только искали случая взять Его потихоньку, не в толпе народа, которая могла заступиться за Него.
Зная их помышления, а может быть, и услышав непосредственно обращенный к Нему укор в нарушении субботы, Иисус признал своевременным объяснить им всенародно, почему Он так поступает.
Отец Мой доныне делает, и Я делаю (Ин. 5, 17), — сказал Иисус. В этих словах содержится вся сущность ответа; дальнейшие слова только развивают, поясняют эту мысль.
«Если вы не смеете, - говорит Христос, - обвинять Бога, Моего Отца, в нарушении субботы, зная, что Он действует непрерывно, то не можете обвинять в том же и Меня, потому что Я делаю то, что делает Мой Отец».
Всенародно назвав Бога Своим Отцом и Себя Сыном Божиим, равным Ему, Иисус дал Своим врагам новый повод обвинять Его и искать случая убить Его. Зная их помышления, зная их упорство в заблуждениях, Иисус все-таки хотел убедить их в истинности Своих слов, хотел спасти их.
Не желание оправдаться перед ними, а безграничная любовь к людям и даже к врагам Своим, врагам, за которых Он перед смертью Своей молился:
Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34), — вызвала дальнейшие объяснения.
Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя (Ин. 5, 19). Слова эти, еще в первые века христианства, подали Арию, Евномию и другим еретикам повод утверждать, что Сын не обладает властью, равной власти Отца, и что потому Он не единосущен, а подобосущен Отцу. Но мнение это опровергается другими изречениями Иисуса и самими действиями Его, не оставляющими ни малейшего сомнения в том, что Он имеет не служебную власть подчиненного Лица, а равную, тождественную власти Отца. Например: исцеляя расслабленного, Иисус сказал:
Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи... тебе говорю: встань... (Лк. 5, 24); воскрешая мертвого сына вдовы Наинской, Он сказал:
юноша! тебе говорю, встань! (Лк. 7, 14); укрощая бурю на море, Он сказал ветру и морю:
умолкни, перестань (Мк. 4, 39). Словом, в каждом совершенном Иисусом чуде и во всех словах Его проявлялась божественная власть самостоятельно. Апостолы, совершая чудеса, совершали их именем Иисуса Христа, и не скрывали этого, а, напротив, громогласно объявляли, что не своей силой действуют; например, Апостол Петр, исцеляя хромого от рождения, сказал ему:
во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи (Деян. 3, 6). Иисус же совершал чудеса всегда Своим Именем, Своей властью. Но, дабы не могли подумать, что эта власть не имеет ничего общего с властью Бога-Отца, Он объясняет теперь иудеям Свое единосущие с Отцом, и начинает это объяснение словами: Я ничего но могу творить Сам от Себя, отдельно от Отца, вопреки Его воле, то есть того, чего не сделал бы Он Сам. Эти слова Иисуса Иоанн Златоуст объясняет так: «Он не делает ничего противного Отцу, ничего чуждого Ему, ничего несообразного» (Беседы на Евангелие от Иоанна. 38, 4). Под словами —
не может творить — Григорий Богослов понимает безусловную невозможность для Сына творить то, чего не творит Отец (Григорий Богослов. Творения. Ч. 3. Слово 30).
1 2
