ГЛАВА 12
Избрание двенадцати Апостолов. Нагорная проповедь

стр. 12

Познавать Бога и Его совершенство люди стали лишь с пришествием Христа на землю, и именно в лице Его, Богочеловека. Своим учением и проявлением божественной силы всемогущества в совершенных Им чудесах Христос открыл нам величие Отца Своего и недоступные нам совершенства Его, как Бога. Но так как Он был Богочеловек, то в Нем открылись нам, во всей полноте своей, и те совершенства Божества, которые может вместить в себе человек. Поэтому, признавая для себя недосягаемыми совершенства Христа-Бога, мы можем, однако, стремиться к достижению тех совершенств Отца Небесного, которые открыты нам во Христе-Человеке. Давая нам заповеди, Христос на Себе показал пример исполнения их, то есть образец того совершенства, которое доступно человеку
По поводу стремления к совершенству блаженный Августин говорит: «Не будь доволен той степенью нравственного достоинства, на которой ты находишься, но стремись к той, которой еще не достиг; ибо, как только ты смотришь на себя с самодовольством, то уже не пойдешь далее; если же скажешь: довольно! — то ты погиб. Все прибавляй, все иди вперед, все совершенствуйся!»
Сказав ученикам Своим, чего они не должны и что должны делать, чтобы достигнуть блаженства в вечной жизни, Иисус Христос перешел затем к вопросу о том, как надо делать то, что Он заповедал.
Не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас, сказал Он.
Этими словами Христос не запрещает творить милостыню или вообще добрые дела перед людьми, в присутствии сторонних людей, так как отказ просящему на том только основании, что люди могут заметить дающего и прославить его за то, нарушил бы заповедь — Просящему у тебя дай (Мф. 5, 42). Христос говорит здесь не об обстановке, в которой совершаются добрые дела, а о намерении, с которым они совершаются. Если доброе дело совершается исключительно во имя чистой любви к ближнему, без всяких расчетов на похвалы людей или награды от сильных мира сего, то, хотя бы пришлось совершить его и всенародно, оно не перестает через это быть истинно добрым делом, исполнением воли Божией. Опасение быть замеченным не должно останавливать в исполнении обязанностей по отношению к ближним. В той же Нагорной проповеди Иисус сказал: да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 16). Следовательно, нет ничего дурного не только в том, что доброе дело совершается в присутствии сторонних людей, но даже и в том, что эти сторонние люди прославляют творящего добро. Но если подаяние или пожертвование дается или вообще доброе дело совершается с тем, чтобы обратить на себя внимание людей и прославиться среди них в качестве благотворителя, или же снискать себе особое благоволение сильных мира сего и получить чин или орден, то подающему с такой целью подаяние не будет вменено в праведность и не избавит его от осуждения, ибо не любовь к ближнему руководила им, а исключительно тщеславие, себялюбие, желание получить награду здесь, на земле.
Таких лжеблаготворителей Христос сравнивает с лицемерами, подававшими милостыню не иначе, как в многолюдных собраниях, в синагогах и на улицах, и при том так, чтобы обратить на себя всеобщее внимание (как бы трубя перед собой), разглашая о предстоящей раздаче милостыни. Эти лицемеры чаще всего ненавидят ближних своих, обирают их, и если от избытка награбленного дают что-либо на благотворительные дела, то не из любви к ним, а с единственной целью прославиться благотворителем и тем обелить свои грязные дела. Их-то и осуждает Христос.
Но иногда человек, творящий добрые дела исключительно из любви к ближним, без всяких расчетов на похвалы и награды земные, может потом сам себя возвеличить и возмечтать о своих доблестях. Такое самомнение, гордость, несомненно, более тяжкий грех, чем тщеславие; и от этого-то греха предостерегает Христос, заповедуя творить добро как бы втайне от самого себя: пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф. 6, 3), то есть, сотворив добро, скорее забыть про него и никогда о нем не говорить и даже не вспоминать; не говорить, чтобы не вызвать льстивых похвал людских; не вспоминать — чтобы не возгордиться; но помнить всегда, что, творя бескорыстно добрые дела, мы ничего особенного не делаем, за что достойны были бы похвал, а исполняем лишь свои обязанности, творим волю Божию.
И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаться молиться, чтобы показаться перед людьми... Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
Этими словами Христос не запрещает молиться в храмах и других молитвенных собраниях, как не запрещает и творить милостыню перед людьми; но Он запрещает молиться на виду у всех с тем, чтобы показаться перед людьми молящимся. Следовательно, и здесь осуждается не обстановка, в которой человек молится, но то тщеславие, ради которого человек показывается людям как бы молящимся. Такой человек не молится, не о Боге думает; нет, мысли его далеки от Бога: он думает только о том, как бы обратить на себя внимание окружающих его людей и заслужить у них славу набожного, праведного человека. Таких-то лицемеров и осуждает Господь.
Но если кто истинно молится в храме, не только не стараясь обратить на себя внимание окружающих, но даже стараясь остаться незамеченным ими, то за такое моление он не подлежит осуждению. Кто в молитве сосредоточивает все мысли свои только в Боге, тот даже не видит и не замечает окружающих его; да и что за беда, что его могут увидеть молящимся? Ведь он молится не для того, чтобы его видели, и потому значение и сила молитвы его через это не уменьшится.
Человеку, как существу несовершенному, Христос заповедал неуклонно стремиться к совершенству; но так как на пути к достижению этой цели постоянно встречаются препятствия в обуревающих человека страстях и, между прочим, в тщеславии и гордости, то, желая устранить эти препятствия, Христос запретил даже и добрые дела творить с дурными намерениями, с тем, чтобы люди видели их; заповедуя избегать людских похвал, нередко доводящих слабохарактерных до тщеславия и гордости, Христос сказал, что лучше подавать милостыню тайно, лучше молиться в уединении, чем подвергаться опасности греха. Истинному последователю Христа, достигшему некоторой степени совершенства, вполне безопасно и милостыню подавать всенародно и также всенародно молиться, потому что, подавая милостыню и молясь, он руководствуется только любовью к Богу и ближним, причем похвалы людские к нему не пристанут и не собьют его с твердого пути. Но если человек еще не окреп духом, если расточаемые ему похвалы могут вскружить ему голову и заставить его возмечтать о себе, сделаться гордым от сознания своих прославленных добродетелей, то только заповеданная ему Христом осторожность может спасти его от падения и гибели; такой человек, продолжая делать добрые дела исключительно из любви к Богу и ближним, должен считать эти дела лишь исполнением своих обязанностей и потому даже не вспоминать о них как о своих заслугах, забыть их, держать их втайне от себя. Молясь, он должен избегать взоров людских и молиться в том уединении, какого требует состояние его души. Если ему необходимо уединение в буквальном смысле, он должен войти в свою комнату и дверь за собой затворить, чтобы никто и ничто не мешали ему молиться. Если такого уединения не требуется, он все-таки должен уединиться в самом себе, все мысли свои сосредоточить исключительно в Боге, забыть все окружающее и не обращать никакого внимания на стоящих тут же посторонних людей. Если молящийся, например, в храме не может думать только о Боге, если стоящие возле него отвлекают его внимание и он, вместо стремления к Богу, начинает думать о житейских делах, то лучше ему молиться где-нибудь в одиночестве. Если нельзя молиться в своей комнате, молись в поле, в лесу, в дороге, на улице, вообще там, где никто не мешает тебе, где ничто не отвлекает тебя от Бога. Молись чаще, чаще мысленно беседуй с Богом, беседуй так, чтобы люди и не замечали этого.
По мнению Августина, комната, о которой говорит Христос, есть человеческое сердце, дверь — чувственный вход, через который проникают беспорядочные и нечистые житейские мысли, дверь, в которую всегда стучится искуситель, а находя ее затворенной и для него запертой, уходит и оставляет нас.
Ту же мысль высказывает и Амвросий Медиоланский: «Вот комната молитвы, которую ты всегда имеешь с собой; в эту комнату преимущественно должно уединяться, хотя бы мы находились и между людьми».
«Если и в комнату войдешь (говорит Златоуст) и затворишь за собой двери, а сделаешь это напоказ, то и затворенные двери не принесут тебе никакой пользы. Спаситель желает, чтобы ты прежде, чем затворить двери комнаты, изгнал из себя тщеславие и заключил двери сердца твоего. Из глубины сердца твоего извлеки глас, сделай молитву твою тайной».
В одной из дальнейших бесед Своих Иисус привел образцы молитв — тщеславной и сердечной: два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне, грешнику! (Лк. 18, 10—13).
Предостерегая от тщеславной молитвы лицемерных фарисеев, Христос предостерег Своих учеников и от подражания язычникам: А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него (Мф. 6, 7—8).
Молясь, не говорите лишнего. А что такое лишнее в молитве? На этот вопрос отвечает Сам Иисус Христос в той же Нагорной проповеди: не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 31—33). Смысл этих слов, в связи с прежде сказанными, таков: назначение человека — достигнуть вечной жизни в Царстве Небесном; средство к достижению этой цели — исполнение воли Божией, правды Его в этой земной жизни, в Царстве Божием. Следовательно, главнейшая забота человека должна заключаться в отыскании возможности, путем исполнения воли Божией, вступить здесь в Царство Божие, сделаться достойным членом его, и тем открыть себе вход и в Царство Небесное. На этом он должен сосредоточить все свои мысли, сообразно этому во всем поступать и об этом молиться; все же не относящееся к этому, все земное, временное, как-то: пища, питье, одежда и прочее, все это — лишнее; лишнее не для человека, ибо он не может жить без пищи, питья, одежды, но лишнее для молитвы; лишнее потому, что человеку, ищущему прежде всего Царства Божия и правды Его, все это будет дано Богом и без прошения его, ибо Отец его Небесный знает, что он во всем этом имеет нужду.
Однако моление об этом лишнем не безусловно воспрещено. Научив нас молиться о хлебе насущном, Христос тем самым признал не подлежащим осуждению моление о даровании нам, в мере действительной необходимости, и благ земных; но это моление не должно заслонять собой искания Царства Божия и правды Его.
По этому поводу Иоанн Златоуст говорит: «Господь внушает, что молящиеся не должны просить скоропреходящего и погибающего: ни красоты телесной, которая увядает от времени, изглаживается от болезни, исчезает при смерти; ни денежного богатства, которое, подобно речным водам, притекает и утекает, переходит то к одному, то к другому, убегает от тех, кто удерживает его, и не остается у тех, кто любит его, подвергается бесчисленному множеству бедствий от моли, от разбойников, от клеветников, от пожаров, от кораблекрушений, от нападений врагов и от прочих зол; ни почетной власти, которую также сопровождает множество скорбей. А некоторые из людей, впадших в крайнее безумие, не только просят у Всевышнего телесной красоты, богатства, власти и тому подобного, но восстают против своих врагов, умоляют послать им какое-нибудь наказание, и Того, Кого просят быть к самим себе милостивым и человеколюбивым, в отношении к врагам своим хотят сделать немилостивым и нечеловеколюбивым. Господь, желая предотвратить это, заповедует: не говорите лишнего» (Беседы о жизни по Богу. Т. 3. Кн. 1).
Заповедуя не говорить на молитве лишнего, как язычники, Христос пояснил, что язычники думают, что в многословии своем будут услышаны.
Толкуя эти слова, «Августин делает различие между многословием, которое здесь порицается, и неустанными молитвами, которые Господь так усиленно поощряет в другом месте. Кто Сам проводил ночи в молитве, Кто сказал: ищите, и обрящете (Мф. 7, 7) Кто объяснял притчей, что должно всегда молиться и не унывать, Тот, конечно, был очень далек от порицания продолжительной молитвы, если это действительно молитва. Он может осуждать только те молитвы, которые под этим названием представляют нескончаемый набор громких и пышных слов, заменяющих излияния глубочайшего, искреннего чувства и невыразимые в словах сердечные воздыхания» (Тренч. Нагорная проповедь).
Знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него (Мф. 6, 8). По поводу этих слов некоторые спрашивают: а если Он наперед знает, чего мы просим, то какая необходимость вообще просить чего-либо? Какая нужда выражать какое-либо прошение словами, пересказывать что-либо Тому, Кому все уже известно? Какая нужда вообще в молитве?
Слова Иисуса — знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него — содержат в себе воспрещение многословия в молитве, а не самой молитвы. Если бы не было надобности в молитве вообще, то Христос не говорил бы: Просите, и дано будет вам (Мф. 7, 7); молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5, 44); истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам (Ин. 16, 23) и т. д.
Но почему же (говорят) Всеблагий Бог не подает людям все, в чем они имеют нужду, и без прошения их, без молитвы?
По учению Иисуса Христа, люди имеют действительную нужду лишь в достижении Царства Небесного; но так как человек одарен свободой воли и может произвольно искать это Царство или бежать от него, то понятно, что оно только просящему дано будет. В стремлении к достижению этой цели; в борьбе с искушениями и страстями, силы человеческие нередко ослабевают, и потому молитвенное обращение к помощи Божией становится неизбежным. Сам Христос молился в Гефсиманском саду перед предстоящими Ему страданиями, когда заметил, что Его человеческие силы слабеют; искушаемый мыслью о возможности избавиться от этих страданий, Он молился и окончил молитву Свою словами: да будет воля Твоя!
Следовательно, Иисус Христос не только не осудил обращение наше к Богу в молитве, но даже словом и примером Своим заповедал нам молиться.
Подает же Бог без прошения, без молитвы, только ищущим прежде всего Царства Божия и правды его, и притом подает им только то, что для них считается лишним в молитве.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17