В древние времена здесь было безлюдно. Без края и конца расстилались земли и воды. В здешних местах кочевали летом калмыки. С годами часть калмыков ушла в другие места. За сына одного из уехавших отсюда калмыцких баев сосватали здешнюю девушку. Джигит побывал в ее ауле, встретился с девушкой и уехал к себе домой. «Жди меня в пору, когда возвращается черный гусь»,— сказал он ей на прощанье.
Как-то, сидя вместе с золовкой, девушка внезапно громко засмеялась. «Что ты смеешься?» — спросила та. «Услышала, как гогочет черный гусь. Жених мой едет», — ответила девушка.
Стали смотреть они в южную сторону и действительно увидели вдалеке белый шатер. Это жених девушки разбил там свой дорожный шатер. Золовки тотчас направились в сторону того шатра. Егет пошел к ним навстречу. Поздоровался с женщинами и раздал им подарки.
— Кто у тебя в белом шатре? — спросили они джигита. — Дай взглянуть.
— Там нет никого. — отвечал джигит. — Только в мое отсутствие туда нельзя входить. Захотите прийти — оповестите о том заранее.
Затем его повели к невесте. В честь жениха созвали гостей, устроили свадебный пир, а свояченицы его пошли смотреть на его белый шатер. Они пробрались к нему, прячась, чтобы никто не видел.
В шатре находился гнедой конь. У того тулпара были крылья, и боясь, чтобы люди не сглазили крылатого скакуна, джигит держал его в шатре.
Когда свояченицы вошли в шатер, гнедой тулпар лежал, распластав свои крылья. Он не заметил вошедших и не успел прибрать свои крылья. Пораженные девушки так и застыли на месте, не сводя восторженных глаз с его крыльев.
Под теми взорами и отдал душу тулпар.
Сильно горевал джигит. Вырыв могилу, он закопал туда своего крылатого коня. Вместе с ним опустил он в могилу золотое седло, узорную уздечку, все остальные принадлежности коня, а сам заплакал от горя.
— Что ты так горюешь, зятек? — сказал ему тесть. — Или, думаешь, у меня не найдется коня, чтобы вернуться к себе домой?
Бай велел пригнать всех своих лошадей к подножью горы, где они находились. Всех лошадей — одну за другой — перебрал джигит, но не нашел среди них угодную себе.
— Эй, пастухи, не осталось ли других лошадей, оставшихся в стороне от табунов? — закричал бай.
Пастухи ему отвечали:
— Есть несколько кляч, что плохо провели зимовку.
— Приведите их, — велел бай.
Вскоре были доставлены и клячи, которые едва не подохли в зимнюю лору. Тесть обратился к зятю с такими словами:
— Войди в табун и позвени вот этой уздечкой.
Джигит так и сделал — вошел в груду лошадей и позвенел поданной тестем уздечкой. На тот звон обернулась кляча — стригунок, который даже не успел за зиму облинять. Тот гнедой стригунок нисколько не понравился джигиту. Он позвенел еще и еще раз уздечкой, но никакая другая лошадь, кроме того стригунка, на него не обернулась.
— Мастью не пригож,— вздохнул джигит. — Что ж, видать в нем мое счастье.
Поймал он стригунка и вскочил ему на спину.
— Ну, как конь? — спросил его тесть.
— Хоть мастью не гож, да походкой хорош, — отвечал зять.
В это время в противоположной стороне какой-то человек проезжал через реку на сером коне в яблоках.
— Почему это он проезжает, не заехав к нам? — удивился бай. — Догони его и узнай, кто он и куда едет.
Джигит поехал за тем человеком и довольно долго отсутствовал.
— Ну, зятек, догнал ли ты его? — спросил бай.
— Нет, ни догнать не сумел, ни узнать, кто он такой. Он уже перевалил через Уральский хребет, — ответил джигит.
— Эх, сынок, — сказал старик. — Его не то, чтобы ты, — твои славные деды не могли догнать. Это — прошлая жизнь, а ее никто не может догнать.
Осенью жених решил вернуться в родные края. Его стали готовить в дальнюю дорогу, народ собрался. Все вышли провожать жениха. Сев в седло, жених срезал косы своей невесты у самых их корней и вручил в ее собственные руки.
— На, держи, — сказал он. — Когда твои волосы снова отрастут в длину этих кос, я к тебе приеду опять. До тех пор не жди моего приезда.
Но джигит уже никогда больше не появился.
С тех пор косогор, возвышающийся посреди ровной степи, в честь умершего крылатого коня джигита стали называть Туратом*.
Известно, что на Турате имеется древняя могила.
Если идти на юг от нынешнего аула Илячево (Турат), в горловине Большого Кургы, что стоит за Умынским бродом, на отроге горы находится та могила, с двух концов уставленная камнями.
Теперь та могила, считающаяся священной, сравнялась с землей и все больше покрывается травой.
