В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик, парень молодой; не посчастливилось ему в хозяйстве, все коровы и лошади подохли, осталась одна кобыла. Стал он эту кобылу беречь пуще глаза, сам не поест, не доспит, а все за ней ухаживает, раздобрела во как кобыла! Раз как-то убирал он свою лошаденку, зачал ее гладить да приговаривать:
— Ах ты, моя голубушка! Матушка! Нет милее тебя!
Услыхала эти слова соседская дочь — девка рыжая, и как собрались на улицу деревенские девки, она им сказала:
— Ох, сестрицы! Я стояла у себя на огороде, а сосед наш Григорий убирал на ту пору свою кобылу, да потом слазил на нее и ну целовать да приговаривать: «Ах ты, голубушка моя, матушка! Нет тебя милее на свете!»
Вот девки и начали парню смеяться: где только ни повстречают его, так и закричат:
— Ах ты, матушка моя, голубушка!
Что делать парню; никуда глаз показать нельзя. Стал он печалиться. Вот увидала его старуха тетка:
— Что, Гриша, не весел? Что головушку повесил?
Он ей рассказал про все это дело.
— Ничего, Гриша, — сказала старуха, — все поправлю; приходи-ка завтра ко мне. Небось перестанут смеяться!
Старуха-то была лекарка, да такая важная — на все село; а в избу к ней сходились на вечерницы девки. Вот она вечером-то увидала ту девку, что рассказала о Григории, как он кобыле под хвост лазил, и говорит ей:
— Ты, девушка, заходи ко мне завтра поутру; мне надо кой о чем с тобой потолковать.
— Хорошо, бабушка!
На другой день встал молодец, оделся и пришел к старухе.
— Ну смотри, Гриша, чтоб у тебя припас-то был готов! А теперя становись за печку, да стой смирно, пока не позову.
Только стал он за печкою, пришла и девка.
— Здравствуй, бабушка!
— Здорово, голубушка! Вот что, девушка, хочу тебе сказать: вить над тобою худое деется, вить ты, родимая, оченно больна…
— Э, бабушка, я, кажись, совсем здорова!
— Нет, голубушка, у тебя внутри то делается, что и подумать-то страшно! Хошь теперя и не больно тебе, а как дойдет до сердца — в то время уж ничем не вылечишь; так и помрешь! Дай-ка я тебя за живот пощупаю.
— Пощупай, бабушка! — говорит девка, а сама чуть не плачет со страху.
Стала баба щупать ее за живот и говорит:
— Вишь, я правду сказывала! Как только вчерась на тебя взглянула — сейчас догадалась, что с тобой недоброе делается. У тебя, голубушка, подле сердца желтуха…
— Полечи, пожалуйста, бабушка!
— Уж коли хвораешь, так надо полечить; только стерпишь ли? Ведь больно будет!
— Что хошь делай, хошь ножом режь, да вылечи!
— Ну, стань же ты вот тута, высунь голову в окошко и примечай: с какой стороны, с правой али с левой, больше народу будет идти? А назад-то не моги оглядываться, а то все мое лекарство задаром пропадет: тогда и двух недель не проживешь!
Девка высунула свою голову в окошко и ну глазеть по сторонам; а старуха задрала ей хвост и говорит:
— Нагнись-ка туда за окошко побольше, да не оглядывайся; сейчас стану мазать тебе помазком да деготьком!
Тут вызвала старуха потихоньку парня:
— Ну, работай!
Вот он и засунул девке помазок свой на целую четверть вглубь, и как стало у них заходиться — стала девка ж...пой вертеть, а сама просит:
— Бабушка, голубушка! Мажь, мажь побольше своим деготьком да помазком!
Парень отвалял ее и ушел за печку.
— Ну, девушка, — сказала старуха, — теперича такая будешь красавица — что любо-дорого!
Девка поблагодарила старуху:
— Спасибо, бабушка! Какое славное у тебя лекарство-то, просто сласть!
— У меня ничего худого нету! А это лекарство для баб и девок куда пользоватое! А с какой стороны народу шло больше?
— С правой, бабушка.
— Ишь, какая ты счастливая! Ну ступай с Богом домой.
Девка ушла, ушел и парень. Вот он пообедал и повел свою кобылу на реку поить. Девка увидала его, выскочила и кричит:
— Ах ты, матушка моя, голубушка!
А он оборотился и ну передразнивать ее:
— Ох, бабушка-голубушка! Мажь, мажь побольше свои деготьком да помазком!
Тут девка язык прикусила и стала жить с парнем дружно.
