В очень давние времена, когда весь Южный берег Крыма принадлежал еще турецкому султану, жил в деревне Мисхор скромный труженик Абий-ака. Жил он в старой хижине под деревней близ моря и неутомимо работал на своем маленьком винограднике. Не был старик Абий-ака богачом, но слыл честным, мудрым и работящим и пользовался поэтому большим почетом и уважением у всех односельчан.
Бережно ухаживал Абий-ака за своими дынями на баштане, за лозами на винограднике, за персиками и яблонями в саду, оберегал их от весенних морозов и туманов, от прожорливых гусениц и болезней, но всего заботливее, всего нежнее, выращивал он свою единственную дочь, свою черноглазую Арзы. Славился Абий-ака своей трудовой честной жизнью, мудростью, но еще больше славился он своею красавицей дочерью. Строен и гибок был стан Арзы, как лоза виноградника, сорок тонких косичек сбегали по плечам ее до самых колен, блестящие огромные глаза были черны, как звездное небо над цветущей яблоней, яркие губки рдели, как две спелые вишни, а нежные щеки румянились, как бархатные персики.
Ласково трепали Арзы по щекам добрые старушки-соседки, умильно поглядывали на нее почтенные деревенские старики, пуская дым из трубок у ограды двора Абий-ака, а юноши в ее присутствии старались выказать особое молодечество и втайне о ней вздыхали.
Но внимательнее всех присматривался к Арзы хитрый старик Али-баба, с тех пор как впервые увидел ее у фонтана на самом берегу моря, набирающей воду в медный кувшин. Али-баба был владельцем фелюги с пестрыми парусами, приходившей часто из-за моря с турецкого берега в Мисхор для торговли. Не любили и боялись Али-бабу в Мисхоре, ибо ловко умел он обмануть при продаже и покупке.
И шла о старом турке темная молва, будто высматривает он девушек в деревнях Южного берега, похищает их и увозит на своей фелюге в Стамбул для продажи в гаремы турецких пашей и беев.
Всегда не по себе было красавице Арзы, когда она чувствовала пристальный долгий взгляд Али-бабы. Очень часто встречался он ей внизу у берега, когда она спускалась к фонтану за водой. Встречались часто и его корабельщики-матросы, тоже внимательно на нее глядевшие. Казалось, как будто они за нею следили, высматривали, куда и когда она ходит, какие у нее склонности и привычки.
Время шло, и хорошела с каждым днем прекрасная девушка. Весело хлопотала она вокруг отцовской хижины, помогая матери в работе, звенел ее серебристый смех в саду и на баштане, с бойкой песней спускалась она к своему любимому фонтану. И долго просиживала там, глядя, как набегают волны на берег и шевелят разноцветными камешками. Много мисхорских женихов присылали к Абий-акаю, но посмеивался старик и пряталась Арзы. Ибо не могла она забыть Эмир-Асана, ловкого джигита из дальней деревни, встретившего ее однажды у прибрежного фонтана. Это о нем думала она подолгу, глядя на волны и на чаек, носившихся над морем.
И вот пришел день, когда красавец Эмир-Асан прислал сватов к прелестной Арзы, дочери Абий-акая. Покачал головой старик, жаль ему было отдавать дочь в чужую деревню, поплакала мать, но пришлось согласиться. Отпраздновали обручение.
Пришла весна. Пышно зацвели деревья в саду Абий-акая, но еще пышнее цвела дочь Абия, красавица Арзы. Надвигался праздник курбан-байрам, праздник, когда в деревне играют свадьбы.
На четвертый день курбан-байрама была назначена свадьба Арзы. Печалила ее близкая разлука с приветливым садом, со своей родной деревней, с подругами и с милым фонтаном у берега моря. И тайно грызла ее душу еще другая смутная тоска.
Ночью её навещали тяжелые сны; казалось ей, будто смотрят на нее в упор чьи-то недобрые чужие глаза. Вскрикивала Арзы и просыпалась в испуге.
Праздновала деревня Мисхор сразу три праздника: курбан-байрам, праздник весны и свадьбу красавицы Арзы. Юноши и девушки затевали на плоских крышах саклей шумные веселые «джийины» и с крыши на крышу перебрасывались задорными «манэ». Многолюднее и шумнее всего была сакля Абий-акая. Вся деревня Мисхор старалась принять участие в свадьбе всеми любимой Арзы. И из соседних деревень, где так же высоко ценили и чтили старого Абий-акая, приходили гости на торжество.
Много было шума и веселья, но Арзы была омрачена печалью.
Вот спустились весенние сумерки на крымский берег, вот в синюю тень погрузились подножия Ай-Петри. У деревни послышался хавал чабана, возвращающегося со стадом, и посерела просторная гладь моря. Арзы поднялась со своей подушки, наряженная в пестрый антер невесты и тихонько вышла из хижины. В последний раз захотела она увидеться и проститься с дорогим для нее фонтаном и морским берегом.
Взяла она свой медный кувшин-гугум, набросила на себя чадру и спустилась к фонтану. Там, у самых морских волн, прислушиваясь к плеску легкого прибоя и журчанию источника, погрузилась она в воспоминания о своем детстве. Слезы брызнули из ее прекрасных глаз при мысли о близкой разлуке с этими любимыми местами и со всей девичьей жизнью в отеческом доме и родной деревне.
Не подозревала она, что несколько пар пытливых глаз неустанно наблюдают за ней и следят за каждым ее шагом. Не подозревала она, что во мраке спускающейся ночи кусты над берегом были заняты подкравшимися чужими людьми. Не подозревала, что фонтан окружен со всех сторон.
Намечтавшись у берега над волной, Арзы подошла к фонтану, нагнулась и подставила свой кувшин под желобок. Звонко веселой струей побежала вода в серебристый сосуд...
Вдруг... что-то шевельнулось над самой ее головой, послышался легкий кошачий прыжок, и две цепких руки обхватили тонкий стан несчастной девушки. Отчаянный крик о помощи вырвался из ее уст, но дне другие руки закрыли ей рот, набросили ей плащ на голову и скрутили его так туго, что она не в силах была издать больше ни звука. Пираты подхватили драгоценную добычу и во главе со своим хозяином Али-бабой бросились к поджидавшей их лодке. Али-баба торжествовал. Наконец-то ему удалось осуществил мечту своего жадного, преступного сердца, похитить такую женщину, которая, сделавшись украшением дворца самого султана, принесет ему богатство и почет. Он уже было совсем терял надежду, глядя на свадьбу Арзы, а тут жертва сама далась ему в руки.
Обезумевший от ужаса и горя прибежал отец Арзы на крик своей дочери, но было уже поздно — фелюга Али-бабы уже покачивалась в волнах, уносясь к далекому Стамбулу.
Вся деревня огласилась воплями. Все оплакивали свою любимую Арзы.
Тосковали о бедной похищенной девушке не только несчастные родители и подруги, не только односельчане и соседи. Любимый ее фонтан, у которого совершилось злое дело, прежде весело журчавший и дававший обильную влагу, стал иссякать, уменьшаться и, наконец, закапал тяжелыми капельками, как горькими слезами.
Но один раз в год, ровно в годовщину похищения красавицы Арзы, в тот же вечерний весенний час, начинал фонтан струиться сильнее. В этот час из тихих волн выходила жительница морских бездн — русалка с младенцем на руках. Она подходила к фонтану, жадно пила из него воду, любовно мочила в нем руки и волосы, ласково гладила камни, садилась на берегу, задумчиво вглядывалась в морской простор, в игру звезд на ряби моря, взглядывала на деревню, тихо вздыхала и, снова опустившись в волны морские, исчезала до следующего года. И так прошло много лет. Умер от горя старый Абий, состарились взрослые, стали взрослыми дети. Замечали жители Мисхора появление русалки, сильно боялись ее и не знали, кто она такая.
Но однажды приехали купцы из Стамбула и рассказали о том, кто была русалка.
Когда разбойник Али-баба привез несчастную Арзы в Стамбул, удача его не оставляла. Не успел он вывести плачущую красавицу на невольничий рынок для продажи в гарем какому-нибудь паше, как явились на рынок евнухи самого великого падишаха. Они заметили девушку, осмотрели ее хорошенько и нашли достойной ложа повелителя смертных, блистательного халифа, наместника пророка на земле. Девушка была приведена перед очи падишаха и удостоилась внимания и ласки. Али-бабе была дана великая плата: столько султанских золотых, сколько нужно, чтобы сплошь выложить ими парадное ложе его падишахского величества. И зацвел новый цветок в счастливом саду повелителя. Но тосковала, плакала Арзы, не находила себе места в гареме, дичилась жен, рабынь и евнухов и таяла не по дням, а по часам. Дал Аллах красавице Арзы ребенка, но не осветил он ее померкшей души. Ровно в годовщину того дня, когда руки разбойников-пиратов схватили ее на далеком крымском берегу у любимого фонтана, поднялась Арзы с ребенком на угловую башню султанского сераля и бросилась в золотые волны Босфора.
В тот же вечер печальная русалка с младенцем подплыла впервые к фонтану у берега Мисхора.
