Петров камень

Предание

А. Ламберов

На царском струге не слышно песен гребцов. Только Волга плеснет тяжелой волной в борта да пронзительно крикнет чайка, стрелой падая к воде. А горы, загадочные и древние, бесформенной грудой повисли над рекой и, кажется, вот-вот упадут в нее.
Стоит на палубе струга великий государь, и смутно на царской душе. Величественны дикие горы. Что-то державное есть в них. Чувствует это царь и хмурится, нервно теребя ус.
Позади царя толпится свита в расшитых золотом кафтанах, молчит.
Оглянулся на вельмож Петр, резко дернул плечом.
— Чего молчите?
Хмыкнул, отвернулся и опять смотрит на горы. По скуластым утесам карабкаются к высокому небу сосны. И как только держатся...
«Мое и не мое», — подумал царь, внезапно гневаясь.
И вдруг он увидел орла. Могучая птица парила над самой высокой вершиной, свободно, уверенно, по-хозяйски. Огромные крылья тускло блестели на солнце.
«Как хозяин осматривает мои владения», — подумал с обидой царь.
— Чалить к берегу! — громко сказал Петр, сорвал с головы треуголку, смял железными пальцами. Держава сия наша! Поднимемся и посмотрим, велика ли она. С горы посмотрим...
Покосился царь на вельмож, топнул ногой. Сбежал по сходням на берег.
Вельможи, тяжко отдуваясь, едва поспевают за длинноногим Петром. Некоторые незаметно, опасливо крестятся — круты горы, неровен час...
Орел все еще кружит в вышине, и Петр яростно карабкается туда, к нему...
Наконец поднялись. Взлохмаченный царь огляделся и не увидел птицы. Хрипло, торжествующе засмеялся.
— Дай-ка сюда! — Он выхватил у одного из солдат бердыш — боевой топор — и ударил им по твердой скале. Подумал и еще ударил. И бил по неподатливому камню до тех пор, пока четко не обозначилось:
«1722 г. Петр Первый»
Смахнул царь со лба обильный пот, набил табаком трубку и с наслаждением глотнул горького дыма.
— Как называется сия гора? — спросил он у провожатого — старожила.
— Лысая гора, великий государь, — сказал провожатый. — А там, внизу, деревня Моркваши.
Стали спускаться к Волге. Петр повеселел, смеялся.
Неожиданно недалеко от реки, в долине, увидели красивый деревянный домик. Он прятался в густой зелени, удивительно ладный, весь изукрашенный ажурной резьбой.
— Чьи же сии здесь хоромы? — удивился царь.— Зело красив терем!..
Он подошел к домику, крикнул:
— Кто есть живой, выходи!
Появилось несколько мужиков в рваных домотканых рубахах.
— Чей дом? — строго спросил Петр.
Мужики кланялись, но молчали.
— Великий государь желает знать! — сказал один из вельмож в красном кафтане и брякнул саблей.
Мужики молча упали в ноги.
— Что же вы молчите? — опять строго спросил Петр.
— Не гневайся, великий государь, — произнес один из мужиков. — Может, не по твоей царской душе ответ придется...
— Говори.
— Стенька Разин, атаман, для своего вольника Никодима, деда моего, поставил. Ранили деда, когда войско атаманово на Симбирск шло... Хочешь казни, хочешь помилуй...
Петр прошелся по-журавлиному, косясь на мужика и пыхтя короткой трубкой, долго молчал.
— Выходит, добрым был разбойник? — спросил царь резко.
Мужик не отвечал.
— Добрым, выходит, Разин был? — еще раз спросил.
— Не гневайся, великий государь, — проговорил мужик. — А сказывают в народе — был он добрый...
Петр сердито взглянул на свиту, на вершину Лысой горы и увидел в небе орла. Тот плавно парил в густой синеве, и грозно сверкали на солнце, будто железные, его крылья.
Царь отвернулся — взгляд его был смутен — и молча пошел к реке, дергая ус.