Сослан и безвестный сын Уархага

Решил нарт Сослан собрать на пир все три нартских рода. Позвал он Сырдона и сказал ему:
– Сырдон, глашатаем я тебя избираю. Созови через неделю три нартских рода, устраиваю я для них богатый пир.
Согласился Сырдон быть глашатаем и поднялся на высокую нартскую башню, из тесаного камня сложенную, встал на вершине ее и оттуда закричал:
– О три нартских рода! Через неделю на пир приходите к Сослану!
В тот день, который назначен был для пира, стали собираться к Сослану нарты. Сажал их Сослан в четыре ряда в большом нартском доме, что сложен из камня, скрепленного известковым раствором.
По слову Сослана лучшие из нартской молодежи прислуживали на пиру, а кто помоложе были на посылках.
Урызмаг сидел на месте старшего и произносил тост за тостом. Так просидели до половины пира. И тут подошел Сослан к старшим, подозвал прислуживающего, полез к себе в карман, достал оттуда золотую чашу и велел наполнить ее ронгом. Потом он сказал:
– О все три нартских рода! Я благодарен вам за то, что вы пришли в мой дом. Но этим тостом пожелаем на долгие времена здоровья тому дому, в котором проживает самый могучий из мужей. Пусть достанется моя чаша тому, у кого в доме самый могучий муж. Пусть ронг, налитый в эту чашу, пойдет ему впрок, а чаша моя – ему в подарок.
Поникли тут головами и опустили глаза в пол нарты всех трех родов. И только старый нарт Уархаг, который сидел в своей оборванной шубе среди пирующих, огляделся вокруг. И, видя, что никто из нартов не поднялся и не ответил на тост Сослана, как молодой, вскочил вдруг, взял из рук Сослана золотую чашу и сказал:
– О три нартских рода! Все, кто сегодня пришел к Сослану! Да будете вы наделены добрыми его пожеланиями! Но мой старший сын уехал в дальний погибельный край, и нет среди вас такого могучего, как он.
И тут Уархаг сам поднес золотую чашу к своим губам и выпил ее до дна, а пустую чашу положил за пазуху.
Время идет, нарты сидят за столом. Второй раз подошел к старшим Сослан, еще одну золотую чашу велел наполнить ронгом и сказал:
– О три нартских рода! Да будет в жертву принесен Сослан тому, кто сегодня пришел отведать моего хлеба-соли. Я поднимаю этот тост за здоровье того дома, где проживает лучшая из женщин. Если кто назовет такую достойнейшую в своем доме, пусть возьмет из моих рук эту чашу, и то, что в ней налито, пусть пойдет ему впрок, а чаша - – в подарок.
И опять нарты всех трех родов опустили глаза в землю и поникли головами. Старый Уархаг в своей рваной шубе опять оглядел всех и, видя, что никто не поднялся и не ответил на тост Сослана, вскочил, подобно юноше, взял из рук Сослана вторую золотую чашу и сказал:
– О три нартских рода! Долгой жизни я желаю вам, кто с радостью вкушает сегодня хлеб-соль Сослана. Но мой сын уехал в дальний погибельный край, посетил небожителя Авдиуага и посватался к его единственной сестре. И если ему удалось жениться на той девушке, то лучше ее женщины не увидишь ни в одном доме!
Выпил до дна ронг старый Уархаг, а чашу положил себе за пазуху.
И опять тосты шли по порядку, что об этом говорить! Изрядно выпив, Сослан опять подошел к старшим, подозвал снова прислуживающего. Достал он из кармана третью золотую чашу, велел наполнить ее ронгом и произнес:
– О три нартских рода! Тому, кто отведал моего хлеба-соли, желаю добраться благополучно домой. Но эту чашу я поднимаю за здравие того дома, который обладает лучшим из коней. Тот, кто из вас знает у себя в доме такого коня, пусть возьмет из моих рук эту чашу.
И опять угрюмо опустили взоры три нартских рода. С волнением следил за ними старый Уархаг в оборванной шубе, все время оглядывался. Но, видя, что никто из нартов не пошевелился, он сам вскочил, взял у Сослана третью золотую чашу и сказал:
– О три нартских рода! Благополучно бы добраться всем вам домой. Но если сестра того Авдиуага досталась моему сыну, то получит он от тестя в подарок коня, что кричит по-соколиному, свистит по-орлиному и летит, подобно ветру. Таким конем, как этот, никто не владеет!
Опять старый Уархаг выпил ронг и положил чашу за пазуху.
Кто знает, сколько еще просидели нарты. А затем пир окончился, гости разошлись по домам.
Прошло несколько лет после этого пира, задумался раз Сослан и так сказал про себя:
– Пусть бы нарты съели мою правую руку, но ведь старый Уархаг унес тогда все три чаши. А откуда известно, что есть у него такой сын, силы которого я бы испугался? Какой бог дал ему такую сноху, которая накормила бы меня всласть и как следует прислуживала бы мне? Откуда у него взяться такому коню, который выдержал бы такого всадника, как я, и оказался бы лучше моего коня? Пойду-ка я проведаю Уархага, и если все, что он говорил, окажется правдой, то первым подарком преподнесу я ему свою кольчугу, вторым подарком – свой меч, а третьим подарком – свой щит, который не пробивает никакая стрела.
В вечерние сумерки подъехал Сослан на коне к воротам Уархага. И окликнул его с улицы:
– О Уархаг, выгляни-ка сюда!
На громкий голос Сослана выбежал на улицу младший сынок Уархага. Сослан спрашивает его:
– Где же сам Уархаг, мальчик?
– А он уже разделся и спит, – ответил мальчик.
– Иди и скажи ему, что зовет его Сослан. Мальчик вернулся в дом и сказал Уархагу:
– Дада, выйди, тебя Сослан зовет.
– А, чтоб тяжко ему пришлось! Или днем у него не было времени для разговора?
Накинул на плечи свою оборванную шубу Уархаг, и вышел на плоскую крышу своего дома, и оттуда сказал:
– В здравии пребывай, Сослан!
– Пусть добро будет твоим уделом, Уархаг!
– Какие новости у тебя, Сослан?
– Ничего, кроме хорошего, не могу сказать тебе, Уархаг! Но ты еще не забыл тот большой пир, который я устраивал?
– Как же забыть! И посейчас я не устаю благодарить тебя.
– Ведь ты с этого пира унес три мои золотые чаши, Уархаг! Так покажи мне своего могучего сына, свою нартскую сноху и своего подобного буре коня. Если покажешь, получишь от меня подарки: меч, щит и кольчугу.
Уархаг спустился на улицу, взял за узду коня Сослана и вывел его за пределы нартской земли. И тут он сказал Сослану:
– Езжай вон туда, все прямо, прямо, пока не встретишь всадника. До этой встречи не вздумай возвращаться в селение нартов! Первый, которого ты встретишь, будет мой сын. И силу его испытаешь, и коня его увидишь, и жену.
Поехал Сослан по пути, указанному Уархагом. Много дней он ехал, много ночей скитался, выехал в пустынные степи Хиза, но никого не встретил. Решил он вернуться обратно и сказал про себя: «О, чтобы без своих покойников и без своих святых остался бы старый осел Уархаг! Три чаши у меня выманил, а самого меня послал на погибельный путь!»
И только хотел Сослан повернуть обратно, взглянул последний раз вдаль, в степь, как увидел, что там показался всадник величиной с черную птицу. И тогда Сослан опять повернул вперед своего коня. Приблизились они друг к другу, и дыхание коня, на котором сидел встречный всадник, подняло Сослана с седла. Это и был сын Уархага.
Поравнявшись с Сосланом, выхватил меч сын Уархага, намереваясь убить Сослана, и с таким словом обратился к нему:
– Кто ты такой? Что за пес? Что за осел? По тому пути, по которому я еду, даже птица пролететь боится, мышь прошмыгнуть остерегается. Как же ты посмел, как ты решился погнать своего коня прямо мне навстречу?
И только он хотел ударить его мечом, как встретил взгляд Сослана. И тут сказал ему сын Уархага:
– Глаза у тебя как у нартов, иначе я снес бы тебе голову!
– Да будут моей защитой твоя мать и твой отец! – ответил Сослан. – Не убивай меня, я нарт Сослан.
И тут сын Уархага спрыгнул со своего коня и посадил на него Сослана, а Сосланова коня повел на поводу. Так добрались они до дома, в котором жил сын Уархага. И сказал сын Уархага Сослану:
– Зайди-ка к нам, увидишь свою невестку! Сослан спешился и зашел во двор. Проворно выскочила к ним навстречу сестра Авдиуага, взяла их коней под уздцы, привязала их в конюшне и быстро вернулась обратно. Завела она в дом своего мужа и Сослана, сняла с них одежду, вынесла им арык-мыло и тщательно их обмыла. Семь пар одежды положила она возле каждого из них и с головы до ног их одела. Затем вынесла волшебный столик – трехножку-самобранку. Все яства, какие только бывают на земле, очутились на этом столе, и сестра Авдиуага сама прислуживала мужу и его гостю.
Семь дней и семь ночей не дали встать Сослану из-за стола в доме сына Уархага. А на восьмой день Сослан обратился к нартской невестке:
– Да будет тебе в жертву принесена голова Сослана, наша новая невестка! Теперь дай мне право покинуть ваш дом. Наверное, уже все три нартских рода выехали искать меня.
И свои подарки – меч, щит и кольчугу – преподнес Сослан на прощание сыну Уархага.
– Твоему отцу Уархагу дал я слово, что подарю ему эти вещи. Ты храни их на память о том, что сказанное им оказалось правдой.
Перед отъездом три золотые чаши Сослана наполнили ронгом. И одну из них принял Сослан, другую – сын Уархага, третью – молодая невестка. Пожелал им здоровья Сослан, выпил до дна, а чашу вернул обратно. Тут сын Уархага сказал ему:
– А эта чаша тебе от меня, как от младшего! – И протянул ему свою чашу. Выпил Сослан и эту чашу. А сестра Авдиуага тоже поднесла ему свою чашу:
– А это тебе чаша от невестки!
Принял Сослан и эту чашу, вознес мольбу, чтобы счастливы были все в жизни, потом за здоровье невестки помолился и выпил до дна и эту чашу.
После сноха Уархага вынесла Сослану семь пар сменного белья и одежды на дорогу. Так проводили они Сослана.
Прибыл Сослан в селение нартов, – как же иначе? Вышел на нартский нихас. Нартская молодежь спрашивает его:
– Как удалось твое путешествие, Сослан?
– Все как должно. Но если старый Уархаг выйдет к нам, пусть каждый снимет свою шапку и подложит ему для сидения: у него такой могучий сын, что поставь все три нартских рода с одной стороны, а его одного – с другой, сын Уархага окажется им равным в силе.