Повесть о царе Омаре ибн ан Нумане и его сыне Шарр Кане, и другом сыне Дау аль Макане, и о случившихся с ними чудесах и диковинах

Рассказ о любителе хашиша (ночи 142–143)

Один человек предавался любви к красавицам и тратил на них деньги, пока совсем не обеднел и у него совершенно ничего не осталось. И мир сделался для него тесен, и стал он ходить по рынкам и искать, чем бы ему прокормиться, и, когда он ходил, вдруг острый гвоздь воткнулся ему в палец и оттуда потекла кровь, и тогда он сел и, вытерев кровь, перевязал палец и потом поднялся на ноги, крича.
И он проходил мимо бани и вошёл туда и снял с себя одежду, а оказавшись внутри бани, он увидел, что там чисто, и сел возле водоёма и до тех пор поливал себе водою голову, пока не устал…»
И Шахразаду застигло утро, и от прекратила дозволенные речи.

Сто сорок третья ночь

Когда же настала сто сорок третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что бедняк сел возле водоёма и до тех пор поливал себе водой голову, пока не устал. И тогда он подошёл к холодному бассейну, но не нашёл там никого, и, оставшись один, он вынул кусок хашиша и проглотил его.
И хашиш растёкся у него в мозгу, и он покатился на мраморный пол, и хашиш изобразил ему, что знатный начальник растирает ему ноги, а два раба стоят над его головой – один с чашкой, а другой с принадлежностями для бани – всем тем, что нужно банщику. И, увидев это, бедняк сказал про себя: «Эти люди как будто ошиблись насчёт меня, или они из нашего племени – едят хашиш».
Потом он вытянул ноги, и ему представилось, что банщик говорит ему: «О господин мой, подходит время тебе подниматься: сегодня твоя смена». И бедняк засмеялся и воскликнул про себя: «Чего Аллах захочет, то будет, о хашиш!» – а потом он сел молча. И банщик взял его за руку и повязал ему вокруг пояса чёрный шёлковый платок, а рабы пошли сзади него с чашками и его вещами, и шли с ним, пока не привели его в отдельную комнату, и зажгли там куренья.
И он увидел, что комната полна всяких плодов и цветов, и ему разрезали арбуз и посадили его на скамеечку из чёрного дерева, и банщик, стоя, мыл его, а рабы лили воду. А затем его как следует натёрли и сказали ему: «О владыка наш, господин, будь здоров всегда!» А после того все вышли и закрыли за собой дверь, и, когда бедняку представилось все это, он поднялся и отвязал платок с пояса и так смеялся, что едва не потерял сознание. И он продолжал смеяться некоторое время и сказал про себя: «Что это они обращаются ко мне, как к везирю и говорят: „О владыка наш, господин?“ Может быть, они сейчас напутали, а потом узнают меня и скажут: „Это голыш!“ – и досыта надают мне по шее!»
Затем он выкупался и открыл дверь, и ему представилось, что к нему вошёл маленький невольник и евнух, и невольник был с узлом.
И невольник развязал узел и вынул три шёлковые салфетки, и одну из них он накинул ему на голову, другую на плечи, а третью повязал ему вокруг пояса. А евнух подал ему деревянные башмаки, и он надел их, и к нему подошли невольники и евнухи и стали поддерживать его, и, пока это происходило, он все смеялся. И он вышел и вошёл под портик и увидел там великолепное убранство, подходящее только для царей, и к нему поспешили слуги и усадили его на сиденье и до тех пор растирали ему ноги, пока сон не одолел его.
А заснув, он увидел у себя в объятиях девушку, и поцеловал её и положил её себе между бёдер и сел с нею, как мужчина садится с женщиной, и, взяв в руку свой закар, он притянул к себе женщину и подмял её под себя…
И вдруг кто то говорит ему: «Проснись, голодранец, уже пришёл полдень, а ты спишь!» И он открыл глаза и увидел себя у холодного бассейна, и толпа вокруг него смеялась над ним, а его айр поднялся и салфетка на поясе развязалась. И ему стало ясно, что все это пучки сновидений и привиделись они из за хашиша. И он огорчился и, взглянув на того, кто его разбудил, сказал ему: «Ты бы подождал, пока я вложу его». И люди закричали: «Не стыдно тебе, пожиратель хашиша, ты спишь, а твой закар поднялся!» И его колотили, пока у него не покраснела шея, и он был голоден и попробовал вкус счастья во сне».
И Кан Макан, услышав от невольницы эти речи, так засмеялся, что упал навзничь и сказал Бакун: «О нянюшка, это удивительный рассказ, и я не слышал такой истории, как эта. Знаешь ли ты ещё другие?» И она отвечала: «Да». И невольница Бакун продолжала рассказывать Кан Макану всякие небывалые рассказы и смешные диковинки, и сон одолел его, а эта невольница до тех пор сидела у его изголовья, пока не прошла большая часть ночи.
И тогда она сказала про себя: «Вот время поймать случай!» И, поднявшись, обнажила кинжал и подскочила к Кан Макану, желая зарезать его, но вдруг вошла к ним мать Кан Макана. И, увидав её, Бакун поднялась и пошла ей навстречу, и её охватил страх, и она стала трястись, словно её забрала лихорадка.
И когда мать Кан Макана увидала её, она изумилась и пробудила от сна своего сына, а тот, проснувшись, нашёл свою мать сидящей у него в головах, и приход её был причиной его жизни. А пришла его мать потому, что Кудыя Факан слышала тот разговор, когда сговаривались убить Кан Макана, и сказала его матери: «О жена моего дяди, иди к своему сыну, пока его не убила распутница Бакун». И она рассказала старухе обо всем, что случилось, от начала до конца, и та пошла, ничего не понимая и не ожидая, и вошла в ту минуту, когда Кан Макан спал, а Бакун бросилась к нему, желая его зарезать.
А Кан Макан, проснувшись, сказал своей матери: «Ты пришла, о матушка, в хорошее время, и моя няня Бакун у меня сегодня ночью».
И он обернулся к Бакун и спросил: «Заклинаю тебя жизнью, знаешь ли ты сказку лучше тех, которые ты мне рассказала?» И невольница ответила: «И куда тому, что я тебе рассказала раньше, до того, что я тебе расскажу теперь? Оно ещё лучше, но я расскажу тебе об этом в другое время».
И Бакун поднялась, не веря в спасенье, и Кан Макан сказал ей: «Иди с миром!» – а она догадалась по своему коварству, что мать Кан Макана осведомлена о случившемся. И Бакун ушла своей дорогой.
Тогда родительница Кан Макана сказала: «О дитя моё, сегодня благословенная ночь, так как Аллах спас тебя от этой проклятой». – «Как так?» – спросил КанМакан, и она рассказала ему, в чем дело, с начала до конца, а Кан Макан воскликнул: «О матушка, для того, кто останется жив, нет убийцы, и если его убивают, он не умрёт. Но осторожнее всего будет нам уехать от этих недругов, и Аллах сделает, что хочет».
Когда же настало утро, Кан Макан вышел из города и встретился с везирем Данданом, а после его ухода у царя Сасана случилась размолвка с Нузхат аз Заман, которая заставила и Нузхат аз Заман тоже выехать из города. И она съехалась с Кан Маканом, и возле них собрались все вельможи царя Сасана, которые были на их стороне, и они сидели, измышляя хитрости, и мнения их сошлись на том, чтобы идти походом на царя румов и отомстить ему.
И тогда они пошли походом на румов и после многих дел, рассказ о которых долог, попали в плен к царю Румзану, царю румов. И когда настало некое утро, царь Румзан приказал привести Кан Макана и везиря Дандана с их людьми и, когда они явились, посадил их с собою рядом и велел принести столы. И столы принесли, и они поели и попили и успокоились после того, как были уверены, что умрут, когда он велел привести их, и они говорили тогда друг другу: «Он послал за нами только потому, что хочет нас убить».
И после того, как они успокоились, царь сказал им: «Я видел сон и рассказал его монахам, и они сказали: „Тебе не растолкует его никто, кроме везиря Дандана. И тогда везирь Дандан спросил: „Добро ли ты видел, о царь времени?“ И царь сказал: „Я видел, о везирь, что был я в яме, подобной чёрному колодцу, и люди пытали меня, и я хотел встать, но, поднявшись, упал на ноги и не мог выйти из той ямы. А потом я обернулся и увидел в яме золотой пояс и протянул руку, чтобы взять его, а подняв его с земли, я увидел, что это два пояса, и я обвязал ими свой стан, и вдруг они превратились в один пояс. Вот, о везирь, мой сон и то, что я видел в сладких грёзах“. – «Знай же, о владыка султан, – сказал везирь Дандан, – твой сон указывает на то, что у тебя есть брат, или племянник, или двоюродный брат, или кто нибудь из твоей семьи, от твоей крови и плоти и во всяком случае он из начальников“.
Услышав эти слова, царь посмотрел на Кан Макана, Нузхат аз Заман, Кудыя Факан и везиря Дандана и всех пленных, что были с ними, и сказал про себя: «Когда я отрублю этим головы, сердца их войск разорвутся из за гибели их товарищей, а я скоро вернусь в мою страну, чтобы власть не ушла у меня из рук». И он твёрдо решился на это и позвал палача и велел ему отрубить Кан Макану голову в тот же час и минуту, но в этот миг появилась нянька царя и спросила его: «О счастливый царь, что ты намерен сделать?» «Я намерен убить этих пленных, которые в моих руках, и потом кинуть их головы их товарищам, – отвечал царь, – а потом я с моими людьми брошусь на них единым скопищем, и мы перебьём тех, кого перебьём, а остальных обратим в бегство. И это будет решительная битва, и я вскоре вернусь в мою страну, раньше, чем случатся у меня в царстве одни дела после других».
И, услышав эти слова, нянька обратилась к царю и сказала на языке франков: «Как можешь ты убить сына твоего брата, твою сестру и дочь твоей сестры?» И когда царь услышал от няньки такие речи, он разгневался сильным гневом и сказал: «О проклятая, не знаешь ты разве, что моя мать убита, а отец мой умер отравленным, и ты дала мне ладанку и сказала: „Эта ладанка принадлежала твоему отцу“. Почему ты не рассказала мне правду?»
«Все, что я тебе рассказывала, – правда, – ответила старуха, – но только моё дело диковинно и наша повесть с тобою удивительна.
Моё имя Марджана, а имя твоей матери – Абриза, и она была красива и прелестна. О её доблести слагаются поговорки, и доблестью своей она прославилась среди храбрецов. А что касается твоего отца, то это царь Омар ибн ан Нуман, властитель Багдада и Хорасана, и это можно сказать без сомнения и колебания, не бросая камней в неизвестное. Он послал своего сына Шарр Кана в один из походов, вместе с этим везирем Данданом, и с ними было то, что уже было, и брат твой Шарр Кан поехал впереди войск и удалился один от воинов, и оказался у твоей матери, царицы Абризы, в её дворце. А мы вошли с нею в уединённое место, чтобы побороться, и он встретил нас, когда мы были заняты этим делом, и тогда он поборолся с твоей матерью, и она одолела его своей блестящей красотой и доблестью.
И мать твоя принимала его, как гостя, пять дней в своём дворце. Но до её отца дошла весть об этом от её матери, старухи Шавахи, по прозванию Зат ад Давахи.
А мать твоя приняла ислам благодаря брату твоему Шарр Кану, и он взял её и тайком отправился с нею в город Багдад, и я с Рейханой и ещё двадцать невольниц были с нею, и мы все приняли ислам благодаря царю Шарр Кану. И когда мы вошли к царю Омару ибн ан Нуману и он увидал твою мать, царевну Абризу, и любовь к ней запала в его сердце, и однажды ночью он вошёл к ной и остался с нею один, и она понесла тебя.
А с твоею матерью были три ладанки, которые она отдала твоему отцу, и одну ладанку он дал своей дочери Нузхат аз Заман, другую твоему брату Дау аль Макану, а третью он отдал твоему брату, царю Шарр Кану, и царица Абриза взяла её у него и сохранила для тебя.
А когда приблизились роды, твоя мать затосковала по своей семье и сообщила мне свою тайну. И она свиделась с чёрным рабом, по имени аль Гадбан, и тайком рассказала ему все дело и соблазнила его деньгами, чтобы он с нами отправился. И раб взял нас и вывез из города и убежал с нами (а роды твоей матери приблизились). И когда мы приехали в уединённое место, в начале нашей страны, у неё начались потуги, чтобы родить тебя. И душа раба подсказала ему постыдное, и он подошёл к твоей матери и, подойдя к ней, стал склонять её на мерзость, а она закричала на него великим криком и испугалась его, и от сильного испуга тотчас же родила тебя.
А в это время в пустыне, со стороны наших земель, поднялась пыль, которая взвилась и полетела, застилая небо со всех сторон, и раб испугался, что погибнет, и ударил царицу Абризу мечом и убил её от сильного гнева, а потом сел на коня и отправился своей дорогой.
И когда раб уехал, пыль рассеялась и показался твой дед, царь Хардуб, царь румов, и увидел твою мать, а свою дочь, в этом месте убитую, лежащую на земле. И это показалось ему тяжким и великим, и он спросил меня, почему её убили и отчего она тайком ушла из страны своего отца, и я рассказала ему обо всем, с начала и до конца, и в этом причина вражды между обитателями земли румов и обитателями земли багдадской. А после этого мы унесли твою мать, которая была убита, и похоронили её, а тебя унесла я и воспитала тебя и повесила на тебя ладанку, что была у царевны Абризы.
А когда ты вырос и достиг возраста мужей, мне нельзя было рассказывать тебе истину об этом деле, так как, если бы я рассказала тебе об этом, между вами наверное поднялись бы войны. Твой дед велел мне хранить это в тайне, и я не властна была нарушить приказ твоего деда, царя Хардуба, царя румов.
Вот почему я скрывала от тебя это дело и не осведомила тебя о том, что царь Омар ибн ан Нуман – твой отец. А когда ты стал править независимо, я все рассказала тебе, и я могла осведомить тебя только теперь, о царь времени. Я поведала тебе тайну и разъяснение, и вот какие у меня вести, а ты лучше знаешь, как тебе поступить».
А пленные слышали все эти речи рабыни Марджаны, няньки царя. И Нузхат аз Заман в тот же час и минуту вскрикнула и сказала: «Этот царь Румзан – мой брат от моего отца. Омара ибн ан Нумана, и мать его – царица Абриза, дочь царя Хардуба, царя румов, а эту невольницу, Марджану, я хорошо знаю!»
И когда царь Румзан услышал это, его охватила ярость, и он не знал, как ему поступить. И в тот же час и минуту он велел привести к себе Нузхат аз Заман, и когда он увидел её, кровь устремилась к родной крови, и он спросил Нузхат аз Заман, какова её история. И она рассказала свою историю, и слова её совпали со словами его няньки Марджаны, и царь узнал наверное, что он из людей Ирака действительно и без сомнения и что отец его – царь Омар ибн ан Нуман, и он тотчас же поднялся и развязал верёвки на своей сестре Нузхат аз Заман. И она подошла к нему и поцеловала ему руки, и глаза её прослезились. И царь заплакал, и братская нежность охватила его, и сердце его устремилось к султану Кан Макану.
И он поднялся на ноги и взял меч из рук палача, и пленные, увидав это, убедились, что погибнут. И царь велел поставить их перед собою и развязал их узлы, а потом он сказал своей няньке Марджане: «Расскажи этим людям то, что ты рассказала мне». И его нянька Марджана ответила: «Знай, о царь, что этот старец – везирь Дандан и что он лучший свидетель за меня, так как он знает истину в этом деле. И она тотчас обратилась к пленным и к тем, кто присутствовал из владык румов и франков, и рассказала им эту историю, а царица Нузхат аз Заман, везирь Дандан и бывшие с ними пленники подтверждали её правдивость в этом.
А в конце рассказа невольница Марджана бросила взгляд и увидела на шее султана Кан Макана ту самую третью ладанку, подругу двух ладанок, что были у царицы Абризы, и она узнала её и издала громкий вопль, от которого загудело на равнине, и сказала царю: «О дитя моё, знай, что моё убеждение стало ещё вернее, так как ладанка на шее у этого пленного сходна с той ладанкой, которую я повесила тебе на шею, и подобна ей. А этот пленник – сын твоего брата, то есть Кан Макан».
А затем невольница Марджана обратилась к Кан Макану и сказала ему: «Покажи мне эту ладанку, о царь времени», и Кан Макан снял ладанку с шеи и подал её той невольнице, няньке царя Румзана, и Марджана взяла её и спросила о третьей ладанке, и Нузхат аз Заман отдала её ей. И когда обе ладанки оказались в руках невольницы, она подала их царю Румзану, и тому стала явна истина и несомненное доказательство, и он убедился, что он дядя султана Кан Макана и что отец его – царь Омар ибн ан Нуман.
И в тот же час и минуту он поднялся к везирю Дандану и обнял его, а потом он обнял царя Кан Макана, и поднялись крики великой радости, и в тот же час распространились радостные вести, и забили в литавры, и задудели в дудки, и великою стала радость.
И воины Ирака и Сирии услыхали, как румы кричат от радости, и все до последнего сели на коней, и царь аэ Зибликан тоже сел, говоря про себя: «Погляжу ка, что за причина этих криков радости в войсках франков и румов!» А что касается войск Ирака, то они приблизились И вознамерились сражаться и выстроились на поле и на месте сражения и боя, а царь Румзан обернулся и увидел, что войска приближаются и готовятся к бою, спросил о причине этого. И ему рассказали, в чем дело, и тогда он велел Кудыя Факан, дочери его брата Шарр Кана, в тот же час и минуту отправиться к войскам Сирии и Ирака и уведомить их, что состоялось соглашение и выяснилось, что царь Румзан – дядя султана Кан Макана.
И Кудыя Факан сама отправилась, прогнав от себя злые мысли и печали, и по прибытии к царю аз Зябликану приветствовала его и осведомила о том, какое произошло соглашение, и сказала, что царь Румзан, как выяснилось, её дядя и дядя султана Кан Макана. И по прибытии к нему она увидела, что глаза царя плачут, и он боится за эмиров и вельмож, и рассказала ему всю повесть, с начала до конца, и они сильно обрадовались, и прекратились их печали.
И царь аз Зябликан сел на коня, вместе со всеми сановниками и вельможами, и царевна Кудыя Факан поехала впереди них и привела их к шатру царя Румзана. И они вошли к нему и увидели, что он сидит с султаном Кан Маканом, и царь Румзан и везирь Дандан советовались с Кан Маканом о том, как поступить с царём аз Зябликаном, и сговорились, что отдадут ему город Дамаск сирийский, поставят его, по обычаю, над ним правителем, а сами уйдут в землю иракскую.
И они сделали царя аз Зябликана наместником в Дамаске сирийском и велели ему отправиться туда, и он отправился в Дамаск со своими войсками, и его провожали некоторое время, чтобы проститься с ним, а после этого вернулись на своё место.
А затем кликнули среди войск клич о выступлении в страны Ирака, и оба войска собрались вместе, и цари сказали друг другу: «Наши сердца отдохнут, и мы утолим наш гнев, только если отомстим и снимем с себя позор, отплатив старухе Шавахи, по прозванию Зат ад Давахи».
И после этого царь Румзан уехал со своими вельможами и приближёнными, а султан Кан Макан обрадовался, найдя своего дядю, царя Румзана, и призвал милость Аллаха на невольницу Марджану, которая осведомила их друг о друге. И они отправились и шли до тех пор, пока не прибыли в свою землю, и старший царедворец Сасан услыхал о них и вышел и поцеловал руку царя Румзана, и тот наградил его почётной одеждой.
А потом царь Румзан сел на престол и посадил сына своего брата, султана Кан Макана, рядом с собою, и Кан Макан сказал своему дяде, царю Румзану: «О дядюшка, это царство годится лишь для тебя», но тот отвечал ему: «Сохрани Аллах, чтобы я соперничал с тобою из за власти!»
И тогда везирь Дандан посоветовал им, чтобы оба они были во власти равны, и каждый управлял бы день, и они согласились на это…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.